Печень, почки, сердце… наркота очень неплохо подсадила ему все органы, но вот это…

Или тромб какой оторвется? Сосуды-то вообще никудышные, может, и сосуд лопнет…

Сережа это сам понимал. И было ужасно грустно. Чем-то его накололи таким, что боли он не испытывал. Да и реальность – словно под местным наркозом. Как-то заторможенно…

Жизнь – прошла.

Мысль оставляла на языке горечь.

Жизнь прошла, а что он в ней сделал? Мечтал ведь изучать растения, собрать гербарий на Амазонке, может быть, найти что-то новое… кому, как не Цветаеву и заниматься цветами?

И все куда-то ушло.

И вспомнить толком нечего.

Пьянки и гулянки? На которых все лица сливались в одно, все бабы были одинаковы…

Яна.

Сережа помнил, как они познакомились. Помнил каждую минуту.

И как у них впервые случилось – тоже.

Он себя считал крутым парнем, самцом, в постели с которым каждая поймает оргазм просто от счастья. Обнимет – и готово!

Это же ОН! Он снизошел до дурехи!

А Яна этого почему-то не поняла. Ей было больно. И кровь была… а он себя чувствовал ужасно гордым! Он у Яны первый!

Понимаете?

Первый. По-настоящему!

Потом ей стало хорошо с ним, но это уже потом. А еще потом…

Беременность.

Кто из них был неосторожен? Он? Яна? Вроде бы предохранялись с двух сторон. И таблетки Яна пила, которые ей подобрали после сотни анализов в частной клинике, и он старался не забывать волшебные изделия.

И все равно…

Не убереглись.

А дети ему были не нужны. Сережа хотел еще пожить для себя. Ну хоть годика три-четыре! Потом-то понятно, можно и родить…

А пока – зачем?

Куда с детьми на Амазонку?

Примерно это он Яне и сказал. А что такого? Миллионы баб и залетают, и делают аборты, и не делают из этого никакой трагедии! И рожают потом, как кошки!

Тоже мне, проблема!

Но Яна ТАК смотрела… словно у нее на глазах Сергей превращался в аскариду. Или бычьего цепня.

Конечно, Сережа оскорбился!

Он!

Эту деревенщину!

В люди вывел, человеком сделал, обул-одел… и такое отношение!? Знаешь что, дорогуша? Иди на фиг! А одумаешься, так придешь. Дорогу помнишь?

А Яна взяла и пошла.

Взяла академический, ушла из института, и от Сережи ушла, как отрезала…

Сережа не хотел сейчас лгать себе. Нет, не сейчас и не здесь. Не после того звонка.

Когда Яна ушла, он обиделся. И решил ей что-то доказать. Может, что прекрасно проживет без нее. Может, что она еще пожалеет.

Может…

Может, кинься он тогда ей в ноги, простила бы? И повернулась судьба иначе? Теперь уж не узнать. Никогда не узнать.

Да и сам он не знал, что заставило его пуститься во все тяжкие. Вседозволенность и безнаказанность? И это тоже, безусловно! Да у него таких, как Яна, сотни будут! Причем – сотни тысяч!

А оказалось…

Он даже не знал, что Яна родила сына. Не интересовался.

Или – не интересовало?

Сначала что-то доказать хотел, потом закрутило, а когда перешел на наркоту, и вовсе ни до чего и ни до кого стало… так все и рухнуло в пропасть.

И он тоже…

А что он может сделать для Яны?

Для сына?

Ну хоть бы что-то…

На память пришел сюжет какого-то фильма, виденного еще очень давно. В котором герой, умирая от рака, записал для будущего ребенка видео с собой в главной роли. Разговаривал с ним с экрана, ну чтоб сын хоть как-то отца знал… [14]

Может, и ему так сделать?

Хотя бы попробовать?

Сережа протянул руку к кнопке и вызвал медсестру. Сообщил о своем желании.

Та подумала, и вызвала доктора.

Моложавый мужчина лет пятидесяти долго смотрел показания приборов, о чем-то думал…

– Серж, вы понимаете, что эти записи не будут иметь официальной силы?

– Мне и не надо. Но пусть сын хоть меня увидит живым. И запомнит…

– Хорошо. Полагаю, мы сможем вам помочь. Регина, пожалуйста, обеспечьте камеру, внешний вид… за пару часов управитесь?

– Сейчас? – едва не запаниковал Сергей.

– Почему нет? – удивился доктор. – Вы в неплохой форме, вы сейчас на обезболивающих, сидеть сможете, так чего тянуть?

Сережа пожал плечами.

– Тоже верно.

И у него еще два часа. Успеет придумать, что сказать сыну.

Сыну…

– Эту запись отдать вашей матери?

Сережа замотал головой. Кстати – зря. В черепе словно петарда разорвалась, даже зажмуриться пришлось на пару минут, чтобы все улеглось.

– Нет. Я понимаю, что она платит, но… я бы хотел, чтобы эту запись переслали моему сыну. Я напишу телефон Яны, его матери… можно?

Врач пожал плечами.

– Не вижу ничего невозможного. Пишите телефон и имя. Это в России? Верно?

– Да, доктор. Спасибо вам.

– Не стоит благодарности.

Доктор вышел, унося с собой лист с телефоном и адресом. А Сережа готовился к съемке и вспоминал.

Сильное гибкое тело. Блестящие волосы. Громадные карие глаза…

Ох, Янка!

Спасибо тебе, дикая лесная рысь! И за то, что ты была в моей жизни, и за сына…

Когда-то я думал, что ты меня не стоишь и пытался поднять тебя до своего уровня. Вот идиот-то!

Это я тебя не стою…

Хорошо хоть понял… перед смертью. Не до конца опозорился.

Одно видео Сережа записать успел. Хорошее, почти двухчасовое. И говорил, и говорил… но медсестра не стала его перебивать. Доктор запретил.

А больше и не получилось.

Той же ночью у Сержа Цветаефф, как его именовали в лечебнице, лопнул крупный сосуд в мозгу. Да так неудачно… или удачно?

Овощем Сережа не стал.

Но и спасти его не удалось. Мужчина был среди ночи доставлен на операционный стол, где и скончался, несмотря на все усилия врачей.

О чем медики и сообщили Ольге Сергеевне.

А вот о видеосъемке как-то забыли…

Не до того было. А потом как-то и дела закрутили…

На лист с телефоном доктор наткнулся только через несколько дней. Подумал – и позвонил. Некоторые обещания надо выполнять.

Да и не нравилась ему Ольга Сергеевна. Не у всех больных родственнички такие, но эта… она же сына и растоптала вконец! И довела!

Именно она!

Что ж, неизвестная мне Яна. Я отправлю тебе эту запись… что бы там ни наговорил несчастный. Пусть будет по его желанию. Последнему.

Ида, Свободные герцогства

– Жом Константин, добрый день.

– Здравствуйте, Ида.

– Я смотрю, у вас были посетители?

Ида перевела взгляд на букет, стоящий на столе.

– Нет, Ида. Это вам.

– Мне?!

Нежно-розовые розы были прекрасны. Не колючий веник из палок и жалобно остриженных листьев, а аккуратный небольшой букет из кустовых розочек. Но Ида его размерами не обольщалась, в цветах она разбиралась отлично.

Букетик стоит очень дорого.

– Прелесть какая!

Палату наполнял нежный запах роз. Яркий, чувственный… словно сама весна, он кружил голову, заставлял думать о счастье.

– Мне бы хотелось нанести вам визит, Ида. Вы позволите?

– Пожалуйста. Вы знаете мой адрес?

Жом Ураган только улыбнулся.

И адрес, и семейное положение, и сплетни, и… нет, с сестричками милосердия он не спал. Зачем? Пара монет, и ему все выложили. С поклоном подали на тарелочке. И было этого «всего» очень и очень мало. На той же тарелочке и поместилось бы.

Ни о родных, ни о близких, ни о прошлом Иды никто не знал. Может, оно и к лучшему.

– Знаю. Меня сегодня выписывают. Если я приеду вечером, вы не будете возражать?

Ида качнула головой.

– Буду рада вас видеть, жом Константин.

Они обменялись еще несколькими любезностями, и Ида отправилась работать. Зато в палату вошел доктор Рагальский.

Вел он себя вполне вежливо и корректно, осмотрел ногу Константина, пощупал место перелома…

– Не болит?

– Нет.

– Пожалуй, можно вас выписывать. Сегодня, после обеда. Можете начинать собираться.